Дмитрий Сорокин
Резьба по кактусу
Настоящая любовь обычно начинается
с пьянства, тюрьмы и уничтожения
мечты всей твоей жизни.
к/ф «Дрянная девчонка»
Человек, задумчиво сидящий на пляже в одиночестве, как правило, слушает или тихий плеск волн, или, когда погода чуть пободрее, рокот прибоя. Вариант с плеером не рассматривается: какой нормальный человек приходит на пляж, чтобы заткнуть уши? Санин слух сейчас заполнял лязг товарного поезда в пяти метрах за спиной. Поезд полз медленно, давая возможность услышать себя во всей длине. Конечно, Саня мог бы пойти на городской пляж, там никаких железных дорог нет, а глубина такая же – полкилометра иди, а все по пояс. Но до пляжа еще трястись в маршрутке, а бабушкин дом – вон он, рядом, метров сорок от насыпи. Саня все свои двадцать шесть лет провел здесь, у бабушки. Как привезла его, двухмесячного, мать – предъявить родне, так ни одного лета с тех пор не пропустил. А ведь удобно – не нужно искать варианты, бронировать отели и так далее, все известно наперед. Остается лишь вовремя купить билет и в назначенный день прибыть на вокзал; прочее же – дело техники, а бабушка всегда рада. И вот сидишь себе на Ейском лимане, жаришься потихоньку. А когда народу не слишком много, можно чуть прикрыть глаза и вообразить, что ты на тропическом острове, а кругом настоящий океан, и ты один, совсем один… и тут в пяти метрах проходит товарняк!
И вот снова: волны, чайки, и соседка по пляжу, женщина лет под сорок с печатью хронической усталости на лице и в голосе, отчитывает пятилетнего сына, который только что голыми руками поймал в море тараньку с ладошку размером и гордо принес добычу маме:
- Сережа, выбрось ее немедленно. Это больная рыба. Здоровая рыба по поверхности не плавает.
- А если не выброшу?
- Тогда в животе поселится злой червяк и станет кушать тебя изнутри.
Ребенок в ужасе выбрасывает рыбешку и плачет, Саня вздыхает и закрывает глаза.
«Вот и меня изнутри кушает злой червяк. Третий день грызет, зараза. Имя ему – Скука…»
Над узкой полоской пляжа разносится надтреснутое:
- Пиражошки! Пиражошки! С рисой, с мясой, с абрикосой!
Семенит старушка по песку, тащит короб, наделяет желающих «пиражошками» за скромную плату: скоро вечер, проголодались, поди.
- Пиражошки!
- Привет, ба.
- Санчик! И ты тут? Пирожка хочешь? – А хороша бабуля. В белом фартуке (и ведь через день стирает) поверх древнего, неопределенного цвета платья, с гордым бейджиком «Пироги на пляже!», в турецкой феске с кисточкой и очках с зелеными стеклами. В прошлом году одна пляжница предлагала бабушке сто долларов за эти очки, мол, в них самое то в ночной клуб ходить. «Шик! Гламуррр! Суупер!» - мурлыкала наследница Эллочки-людоедки, но бабушка стояла как пуговица - насмерть: за тридцать лет привыкла именно к ним, и других ей не надо, да таких нынче и за сто долларов не купишь. То ли дело раньше – рубль тридцать, в галантерее, и весь тебе гламур.
- Нет, бабуль, спасибо. Что-то я не голоден.
- Ну и ладно. Домой иди, я там компот черешневый открыла.
- Спасибо, ба.
- Ну, пойду тогда. Как совсем скиснешь, приходи. Пиражошки!..
Саня лениво искупался, и, выбредая на берег, понял, что уже скис. Закурил, подхватил с песка сигареты, штаны, рубашку и полотенце, побрел домой. Скучища…
«Скучища…» - продолжал он думать, уставившись невидящим взглядом в телевизор, пока бабушка, напевая под нос «Ты морячка, я моряк», подсчитывала на калькуляторе дневную прибыль. – «Ну почему Ольга отказалась со мной ехать? С ней было бы веселее…»
С женой Саня познакомился как раз здесь, под этим солнцем, на узкой полоске между морем и железной дорогой, в сорока метрах от бабушки. Самый обычный, восьмой по счету курортный роман вдруг превратился во что-то такое, что через два месяца завершилось стрельбой шампанским на Воробьевых горах и отпусканием голубей в Кусковском парке. И все было замечательно и славно вплоть до того момента, когда пришел долгожданный отпуск.
- Давай отдохнем заодно и друг от друга? - категорично предложила Ольга. Саня не отказался, и теперь…
К черту телевизор. Спать, спать.
Утром, пока Саня варил себе кофе, отбывшая было на промысел бабушка на ровном месте подвернула ногу. Охая и ругаясь, прихромала обратно. Села на кухне, плачет.
- Ба, да не расстраивайся ты так. Бинт эластичный есть?
- Да был где-то. Посмотри у меня в комнате, в тумбочке под телевизором.
- Ага, нашел. Давай-ка для начала я тебе ногу замотаю… вот так нормально?
- Да, вроде…
- Вот и хорошо. Оставайся дома, отдохни уже наконец. Телевизор там посмотри…
- А пироги?
- А пироги я продам. Все одно, делать нечего. Кофе только попью.
- Ну, попробуй… Только печь, кроме меня, все одно больше некому. Спасибо, Санчик. Не ожидала даже…
- Да ладно, ба. Прорвемся.
Полчаса спустя Саня дебютировал. Фартук с бейджиком, короб, феска – все, как положено. Очки вот только бабушка не дала, ну да свои есть.
- Пироги. С мясом, рисом, абрикосами. Пироги свежие. Горячие.
А кругом отдыхают, бездельничают. И девушки. А красивых много, ох, много. И купальников на них мало… А короб тяжел.
- Пироги. С мясом, рисом, абрикосами. Пироги свежие. Горячие.
- Молодой человек! А пивка нету? Или шампусика?
- За пивом пошли, через полчаса будет. Вином не торгуем. Пироги. Свежие. Вкусные.
Отрешенность – отличное средство от красоток топлесс.
- Пироги. С мясом, рисом, абрикосами. Пироги…
Наконец короб опустел. Домой! Бабушка сделала окрошку.
- Ты чего это так долго?
- Да как-то вяло они берут сегодня.
- А ты что им говоришь?
- Ну… «Пироги. С мясом, рисом, абрикосами»…
- Дурень! Там же одни москвичи да питерские, им чем страннее кричишь, тем интереснее. Кричи как я – будешь в прибылях, точно говорю. А ты думал, бабка по-русски говорить разучилась?
Снова полный короб, феска на голове, бейджик пускает солнечные зайчики. Вперед! – от причала и до пустого короба.
- Пиражошки! – заорал Саня. – С мясой! С рисой! С абрикосой!
И дело пошло. После обеда количество красавиц утроилось, и отрешенность уже не спасала. Как на грех, барышни постреливали глазками, зубоскалили и вообще всячески намекали на интересное.
«Блин, на фига я женился?!»
- Пиражошки!
- Как это вы так смешно выговариваете: «с абрикосой?» А с «черешнем» у вас нету?
Ах, какая! Только пришла, наверное, или, наоборот, уходит: одета, фигуру не разглядеть под бесформенным сарафаном, но да ладно, и так искушений хватает. Зеркальные очки, длинные рыжие волосы, соломенная шляпка.
- Черешень кончился, абрикоса осталась, - произнес Саня с неистребимым московским акцентом.
- Ну, давайте два… нет, три, с этой вашей абрикосой. Расти-расти попа, лопайтесь, штанишки… С пяти тысяч сдача найдется?
- Сейчас посмотрю.
Наскреблось.
- А чек не дадите?
- Аппарат сломался. От перегрева.
- Ну, да и ладно. Позитивной вам торговли.
- А вам – приятного отдыха.
На закате пироги кончились, и рабочий день с ними. Рыжая почему-то никак не шла из головы, очень хотелось снова ее увидеть. Для этого, плюнув на принципы и понимая, что, скорее всего, делает первый шаг налево, Саня прошел через пляж. Ушла. Жаль! Пришел домой, и, вздыхая о несбывшемся, заварил чай - покрепче.
И тут понеслось. Вскачь, в лоб, со всей дури: пятерка оказалась фальшивой. Ну, если разобраться, для бабушки эта финансовая потеря была бы не слишком катастрофичной: на одних жильцах за сезон она зарабатывала не меньше ста пятидесяти тысяч. Однако Саня, понимая, что лопухнулся, отдал ей свои пять, с грустью отметил, что осталось всего шесть, а впереди еще неделя. И с внезапной радостью вдруг понял, что вот теперь рыжую найти крайне необходимо: как ни крути, а повод очень серьезный, и легальный на все сто. Тут позвонила Ольга. Дежурно поговорили, заочно поцеловались… Как-то никак. И впрямь, надо друг от друга отдохнуть.
Короткие сумерки сменились темным вечером, а Саня все носился по центру города. Несколько раз он видел подходящих, вроде бы, рыжих; присматривался, пробовал заговорить, убеждался: не то. В отчаянии стал просить похожих, казалось бы, барышень, показать левое плечо. Метод Золушки не сработал: три раза грубо послали, один даже побили – кавалер очередной рыжей задержался у ларька с пивом. Ближе к полуночи, когда бурная жизнь отдыхающих уже затихала, бедный Саня ощущал себя персонажем не то дрянной американской трагикомедии, не то вовсе наркоманского бреда – под ЛСД, говорят, такие штуки бывают, когда рассудок осыпается камнепадом, а реальность вокруг то плывет, то пляшет. Он метался по пешеходной зоне, врывался в кафешки, и успокоился только тогда, когда его едва не покусала бродячая собака.
Саня сел на лавочку, закурил и удивился: а с чего это он так завелся? С потери пяти тысяч рублей? Ну, случай, конечно, хреновый, ничего не скажешь, но ведь не смертельный. А вот рыжая… И Саня с легким ужасом подумал, что, кажется влюбился – в незнакомую девушку, которую даже толком и не запомнил. Нет, ну вот это точно бред. Так не бывает, и, главное, не должно так быть. Хотя влюбчивость за Саней водилась – и какая! Из-за этой клятой влюбчивости он ни один свой курортный роман не закончил, как положено. Всякий раз оставались какие-то «хвосты», подбирать которые приходилось уже в Москве, отрезая от себя по живому что-то теплое и, казалось тогда, важное. Он и на Ольге женился потому, что никак не мог поверить, что вот это чудо должно закончиться там же, где и началось… Стоп. Этак самокопанием можно до утра заниматься, а утром ждут пироги: бабушка еще дня три минимум – не боец. Соберись-ка, друг мой Саня, и признайся сам себе… В чем? В раз-дол-бай-стве. Признался? Молодец, засчитано. А теперь выдыхаем – и идем на поиски рыжей, чтобы истребовать у нее свои законные пять нефальшивых тысяч.
Она нашлась в заведении, носящем смешное название «Братья Грилль». Несмотря на неяркое освещение, узнал он ее сразу. Узнал – и поразился, до чего она похожа на Ольгу. Поза, как она держит приборы… нет, и впрямь, очень похожа. Только что рыжая, накрашенная и курит.
Фальшивокупюрница сидела одна за столиком, ела стейк из сёмги под острым соусом, запивала белым вином, курила что-то тонкое и донельзя легкое, отчего вреда здоровью – ноль, а так, один выпендрёж. Саня шел к ней – с каждым шагом все нерешительнее, - и понимал, что все равно не сможет вот просто подойти и сказать: «Барышня, вы всучили мне фальшивую банкноту. Потрудитесь заменить» или что-то в этом роде. И еще он понимал, что как раздолбаем родился, так и помрет, потому что она...
А она окликнула его первой.
- О! Кого я имею честь наблюдать! Пиражошник! Добрый вечер!
- Здравствуйте, - промямлил Саня. «И как это она меня так сразу узнала? Бывает же…»
- Какими судьбами?
- Да… вот… поужинать зашел.
- Это превосходно. Вас не слишком смутит, если я предложу присоединиться ко мне?
- Что вы… Спасибо!
- Не стоит. Присаживайтесь. И давайте знакомиться. Я – Марина.
- Саша.
- Очень приятно, Саша. Рекомендую шашлык из баранины: здесь его изумительно готовят.
- Благодарю, - пробормотал Саня. Тут подошла официантка. – Ээ… Бараний шашлык и двести сухого красного, пожалуйста.
Чиркнув в блокноте, девушка удалилась.
- Саша, а вы местный? – спросила Марина. Очков на ней сейчас не было, и, пронзительные глаза цвета изумруда смотрели прямо на него. Еще, совсем теряя рассудок под этим ведьминским взглядом, Саня отметил, что искусством боевой раскраски Марина владеет мастерски.
- Нет, я из Москвы. У меня тут бабушка живет, пирожками торгует. Утром повредила ногу, я вызвался ей помочь… - зеленые глазищи сводили с ума…
Потом ему принесли вино, они выпили за знакомство, потом… Нет, ничего криминального: он нес какую-то несусветную чушь, рассказывал дурацкие истории, она вежливо хихикала; условились о завтрашней встрече и расстались, довольные друг другом. Он вернулся к реальности около трех ночи, на берегу, против бабушкиного дома. Вокруг стелился неприятный туман, мучнистый какой-то – словно взвесь муки в сыром воздухе. Голова все еще кругом, полна дурацких фантазий. Карман набит десятками и сотнями… понятно, в «Братьев» до следующего года лучше не соваться. В телефоне – сообщение от Ольги: «Я тебя люблю», пришло час назад. И что ей не спится?
Самому Сане спалось скверно, проснулся разбитым. Да не сам проснулся, бабушка разбудила. Облачила в фартук, выдала короб.
- Пиражошки!..
В голове сумбур, дурацкие фантазии и ощущение, что все катится в тартарары. И следом сладко-болезненное: и пусть его катится. Пусть…
Фальшивых купюр за день больше не пришло. Саня отчитался перед бабушкой, принял душ, побрился, приоделся и пошел. Бабушка вслед посмотрела понимающе, хоть и неодобрительно. Окликнула его, попросила заглянуть в аптеку, купить снотворное. Вернулся, взял рецепт, - и снова во все тяжкие.
Времени достаточно, город не слишком велик. Так зачем тратить нервы на маршрутку? Саня пошел пешком, не забыв о бабушкиной просьбе. Небо затянула облачность, глядишь, и дождь пойдет, но его это не волновало. Он шел и думал о Марине, о себе, немного об Ольге. Пытался представить: а вот как оно сейчас будет? Ну, детали ближайшего вечера и последующих представить нетрудно: не в первый раз. А дальше? А дальше возвращение, работа, и в этот раз точно придется отрубить все. Снова отрезать ломоть от мягкого, пушистого, полного нежности сердца… Ничего себе сравнения, хоть слезу пускай. И вообще, если уж решился – нечего сопли разводить. Будет ей отдых друг от друга!
Почему-то вспомнилась мультяшная картинка: бегущий по ущелью буйвол, и верхом на нем – Маугли, твердо вознамерившийся порвать пасть тигру… Здесь все понятно: буйвол – это я, а Маугли – страсти, но и что с того? Вперед!
Навстречу попался Витька, старинный приятель: еще пятнадцать лет назад вместе по чужим садам за абрикосами лазили. Витька шел в обнимку с блондинкой столичного вида, шептал ей что-то; поравнявшись с Саней, подмигнул шальным глазом. Вот у кого проблем ноль, этот отрубит уже завтра утром, или послезавтра, как пойдет.
Тут Саня вспомнил позапрошлый год, утро сентября, Лилю в скверике у памятника Чернышевскому на Покровке, и себя. Что он чувствовал, когда она спокойно и буднично рассказывала ему о муже, семье… Он очень еще горел тогда, и ее слова воспринимались как какое-то циничное глумление.
Теперь снова о Марине. В каждом слове и взгляде ее сквозит ум, образованность, и как можно вот за здорово живешь отказаться от счастья быть рядом? Та же позапрошлогодняя Лиля была глупой курицей, если разобраться…
Ольга. Милая, далекая Ольга. Остроумная, легкая, ласковая. Саня вдруг отчетливо представил себе жену: короткие черные волосы, печальные серые глаза… На секунду обожгло: что я делаю?!
Место встречи – кафе. Наверное, Марина уже там. У входа – лоток, там продают всякую сувенирную дребедень – наклейки, бусы из ракушек, настенные тарелки в виде котов. Продавщица – девушка, незнакомая.
- Девушка, а что такое курортный роман?
- Ложь и самообман, - вздохнула девушка, и Саня вошел в кафе.
Столик, на нем ваза с пластиковой орхидеей. За ним Марина, пьет какой-то коктейль.
- Приветствую славного труженика пиражошной отрасли!
- Добрый вечер, Марина.
- Ты что-нибудь будешь?
- Кофе, наверное.
- Отлично. После предлагаю пройтись до ближайшего парка, побродить, так сказать, по тенистым аллеям, а потом приглашаю к себе: утром хозяйка презентовала банку экстраординарного кизилового варенья, будем пить чай! – она озорно подмигнула и соблазняюще потянулась. Черт, ну до чего ж на Ольгу похожа! – Ну что, хорош ли план?
- План хорош, только…
- Только что?
- Только думаю, что лучше просто посидеть здесь, выпить по чашечке крепкого черного кофе или какого-нибудь вкусного чая с марципаном или посыпанной корицей плюшкой, пожелать друг другу доброй ночи и разойтись.
- Но почему?!
Саня заговорил через силу, медленно подбирая слова:
- Потому что нищий – это не тот, у кого нет денег, а тот, у кого нет сил сказать «нет», когда это нужно сделать. Потому что любое нетерпение можно перебороть, если вспомнить о том, что действительно дорого. Потому что гадко ощущать себя брошенной за ненадобностью перчаткой. Потому что мимолетная улыбка счастья часто оборачивается долгими слезами. Потому, наконец, что курортный роман между нормальными, отягощенными умом и совестью людьми, сродни резьбе по кактусу – это столь же болезненный и вполне бессмысленный процесс.
- Что? Резьба по кактусу? – Марина как-то очень уж знакомо расхохоталась, что никак не укладывалось в ситуацию. – Нет, право слово, такого я совсем не ожидала! Тебе б стихи писать, Саня… Ты вот что, не уходи пока никуда, ладно? Мне по законам жанра прореветься нужно, после такой-то отставки. Подожди, я сейчас.
Она ушла. На полу у стола зеленел какой-то предмет, Саня наклонился рассмотреть… Контактная линза!
- Я так и думал. Ну, здравствуй, Оля, - медленно произнес он. – Ах ты…
С минуту он думал, уставившись в одну точку, затем возвысил голос:
- Официант!
Девушка, за отсутствием клиентов смотревшая телевизор, нехотя поднялась.
- Слушаю вас.
- Сто водки, неважно какой. Стакан «спрайта». Листок бумаги и ручку. И побыстрее, пожалуйста. Сдачи не нужно – он протянул ей пятисотку.
Четыре минуты спустя Саня стремительно выбежал из кафе, бросился к морю. Хотелось ветра и курить. На столе осталась записка: «Большое спасибо за спектакль, я оценил. Насчет развода не переживай, подам сам. С.». Нет, ну какая ж дрянь! «Давай отдохнем…», а сама что? Проверять меня?! Меня – проверять?! Спектакль разыграла! И какой! И ведь чуть не повелся! Да что там, повелся, только тормознул вовремя, как чуял… Но как же бабу-то хочется, прямо здесь и сейчас… - вихрь мыслей, эмоций, желаний гнал его к морю. А ветра не было.
- Отдыхай от меня, тварь!!! – орал Саня в небо. – Дура!
- Помогите! – донесся со стороны моря слабый голос. – Помогите мне выбраться!
Кто-то копошился метрах в пятидесяти от берега, по колено в воде. Саня выругался, принялся раздеваться.
- Помоги-ите! – явно женщина. – Я тут все время падаю! – громкий «плюх» подтвердил ее слова.
Саня бросился в воду. Наступил на камень, сам едва не упал. Выругался.
- Эй, я здесь! Спасайте меня скорее, я очень замерзла!
- Иду, иду! - «Если это опять она, убью на месте!»
Незнакомка оказалась голой, прекрасной, и на Ольгу не походила ничуть. Высокая, стройная, с превосходной фигурой, и восхитительно, возбуждающе беспомощная.
- Держись за меня! – крикнул Саня и потащил «русалку» на берег. Спасенная то причитала, то хихикала, и постоянно норовила упасть. Пару раз ей это удалось, и Сане приходилось падать вместе с ней. Но вот, наконец, и берег.
- Я там чертовски замерзла, - еле связно пробормотала она. – Согрей меня.
- Черт, я не собирался купаться. Даже полотенца нет…
- Мне холодно…
- Сейчас, вот, держи, накинь ветровку.
- Я холодная и мокрая. Согрей меня… - она так доверчиво прижалась к нему, и на самом деле так дрожала…
Саня обнял ее.
Ольга плакала за все тем же столом, пила неразбавленный «Мартини»., рыжий парик валялся на стуле. «Ну что, подруга, доигралась? Проверила? Убедилась? Ты этого хотела, да? А ведь он-то устоял, не поддался на прямую провокацию… Хороший. Все равно хороший. А я – идиотка! И что теперь? Делать-то что?..»
- Может, лучше водки? – участливо предложила официантка.
- Спасибо, не надо – я и так напьюсь. Повторите, пожалуйста.
Незнакомка так и лежала на Саниной ветровке, продолжая глупо хихикать, а Саня, одеваясь, с тоской думал, что все испортил. День начинался восхитительно, продолжился глупо, а завершается тупо и неправильно. Наваждение ушло, и теперь даже при неважнецком лунном свете он видел, что никакая она не красавица, самая обычная, да еще и в дугу пьяная. И что с ней делать? Оставить голой на пляже? Сидеть в обнимку до утра?! Ну, уж нет! С ней не то, что говорить – смотреть не хочется. Саня уже твердо знал, что сейчас решительно пойдет в сторону дома, по пути прихватит водки… но барышню все-таки срочно надо куда-то деть. Впрочем, есть идея. Он взялся за телефон.
- Алло, милиция? Добрый вечер. Тут девушка в море заблудилась, еле на берег выплыла, помочь бы ей. Нет, не могу – она без одежды, как ее через город вести? На пляже, метрах в четырехстах от кафе N**, сразу вниз, практически по прямой. Нет, кроме нее и меня здесь никого нет. Да, конечно, записывайте… - он продиктовал свои данные. - Да, хорошо, дождусь. Он выключил телефон и повернулся к ней. Барышня хихикать перестала, дыхание ее стало тяжелым, сбивчивым. Она достала из кармана ветровки баночку с бабушкиным снотворным и с интересом ее рассматривала.
- Э, вот это лучше не трогай! – предупредил Саня. – В твоем состоянии..
- А что? Это ж витам… минчики! Я их люблю. И ем, – язык ее заплетался чем дальше, тем сильнее. Саня похолодел. Он не был знатоком медицины и фармакологии, но скандальную светскую хронику, бывало, почитывал.
- И что, ты и сегодня ела свои эти… «витаминчики»? С водкой?!
- Ага…
- Ты сумасшедшая?! Ты долбанутая, да?! Зачем ты это сделала?!
- А потому что все вы козлы, - едва ворочая языком, произнесла она. – И Витюша, и ты… - дышала она с огромным трудом.
- А вы все суки! Тупые, эгоистичные твари! – заорал Саня.
Она вдруг улыбнулась:
- Нет. Мы просто дурочки. - И тут ее так скрутило, что он испугался всерьез.
- Эй, ты там… чего? – спросил неуверенно. Она лишь промычала в ответ.
Отбежал метров на пятьдесят, закурил. Девушку корежило, она не могла дышать.
Что делать?! Лучше всего – бежать. Бежать!!! И не было ничего, а с чего это она гикнулась – а черт ее знает, я ее в глаза не видывал! Не видывал, да! А анализ ДНК в этой глуши делать не станут.
Да-а? Бежать, говоришь? Хрен тебе, а не бежать! Ментов кто вызвал? Кто представился и бабушкин адрес назвал? Уж не ты ли, Саня? Кретин! Мог бы раньше заметить, что с ней не все в порядке! Что же делать?...
Ольга расплатилась по счету, затушила окурок, - «Кэмел» показался жутко крепким, но этого и хотелось, - и собиралась уходить. Тут зазвонил телефон.
- Саня! Санечка, родной, прости меня!
- Оля, потом, все потом! Беги ко мне срочно.
- Что случилось?!
- Все потом. Просто быстро беги сюда!
- Ты где?
- На пляже за кафе. Это вниз, метров четыреста. Умоляю тебя, быстрее!!!
- Я бегу, только не уходи!!!
Саня отбросил телефон, сел на песок, закрыл голову руками, застонал. Когда незнакомка перестала дергаться и вздрагивать, когда сведенное судорогой лицо вдруг расслабилось… он все понял. Как делать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца, Саня не знал, и теперь просто сидел рядом, и словно со стороны наблюдал не самый плохой южный вечер со странной картинкой…
Мелководное море лениво облизывает берег, ветра нет, и воздух густ от здоровенных зеленых комаров. Недалеко от воды совершенно неподвижно лежит обнаженная девушка. Рядом сидит среднего роста темноволосый парень в джинсах и спортивной рубашке. Он закрыл руками голову, и изредка покачивается из стороны в сторону, тихо мыча что-то нечленораздельное.
Где-то в порту коротко гудит тепловоз, начинается отдаленный пока лязг – поезд отправился в обычный путь по разболтанной колее.
Со стороны кафе слышится шум мотора – это, не торопясь, спускается на пляж милицейский «козлик». В салоне орет радио: «Сто шагов назад… притяженья больше нет…». В свете фар мелькает бегущая женская фигурка – Ольга. Она сняла туфли на шпильке, держит их в руке, но то и дело под ногами оказываются камни, и бежать быстрее не получается, и патрульные, не без интереса рассмотрев ее, едут дальше, вниз. А Ольга бежит…
Саня поднимает голову, прикидывает расстояние до «УАЗика», кивает и закуривает. За его спиной равнодушно шелестит океан, мутным взором обводит пляж явно нетрезвая луна, и мучнистый мерзостный туман заволакивает все вокруг…
14